Олег Шро, специально для «Medium»
Серия «Антинигилизм и Антироссия»
Патернализм и инфантилизм
Одной из ярких отличительных черт русского культурного кода является ярко выраженное религиозное сознание его носителей. При этом религиозность сознания проявляется практически в любых сферах, даже в среде русских далеких от религии, но тем не менее, типичное их поведение целиком и полностью нанизано на эту религиозность.
Далеко за примером ходить не придется: все знают о проводимых в России оппозиционных акциях, на которые раз за разом зазывают народ как сами политические активисты, так и некоторые подконтрольные, но разрешенные Кремлем, масс-медиа. Участие в этих акциях превращается на деле из политического процесса в религиозную мистерию.
Многие участники этих акций ходят туда не из-за желания вести жесткий политический диалог с властью или добиваться выполнения хотя бы своих минимальных требований. Нет, они совершают акт приобщения к святая святых своей религии, и это является одним из ключевых моментов во всех действиях и мотивациях участников оппозиционной тусовки. В этой религии оппозиционная акция становится сродни торжественной католической мессе, или любой другой церковной службе; задержания силовиками, нередко сопровождаемые избиением задержанного — сродни приобщению святых даров; а последующие процессуальные действия — так и вовсе сродни таинству причастия и даже отпущению грехов.
Однако, наиболее ярким проявлением религиозности русского индивидуального, а тем более общественного, сознания, следует все же считать патернализм. Его влияние на формирование русского образа мысли трудно переоценить, тем более что он имеет как раз исконно религиозные корни.
Исторически так сложилось, что исходный русский мир формировался под сильным влиянием православной церкви, пришедшей в Восточную Европу из автократичной Византийской империи. И именно православная церковь изначально шла в авангарде русской колонизации, а сам процесс в русских княжествах получил название — монастырской колонизации.
Суть это процесса очень проста: схимники проникают в отдаленные уголки, основывают монастыри, и начинают приобщать местное население к православию через технологии, новые сельскохозяйственные культуры и приобщение к религии. Когда это процесс уже реализован и местное население духовно да и физически — порабощено, на сцену выходят следующие акторы — появляются новые светские власти.
На самом деле это нетрудно заметить по тому, что являлось центром формирования русских городов: если в дохристианскую главную роль играли торговые связи, то с проникновением христианства акцент сместился в сторону религиозности всего этого процесса. Многие города стали формироваться вокруг монастырей, а сами монастыри становились полноценными культурными, технологическими и административными центрами новых колонизированных земель.
Собственно говоря, порабощенное таким образом местное разноплеменное население и стало протоядром русского народа. Тут следует отметить, что далеко не все коренные народы этих мест, а это были и финно-угорские, и балтийские, и тюркские, и даже иранские народы — принимали радостно такое духовно-технологическое закабаление, многие из них сопротивлялись этому чужеродному влиянию на протяжении все своей истории, отголоски этих конфликтов сохраняются до сих пор.
Следует отметить, что население той части территории, которая впоследствии станет ядром московского княжества, а затем и царства, не могло быть многочисленным, ведя во многом полукочевой образ жизни, связанный с охотой и собирательством, и эти народы не могли демографически соперничать с пришлым, но оседлым населением, освоившим сельскохозяйственный уклад, поэтому колонизация сопровождалась и еще массовым переселением. Кстати, в домонгольскую эпоху русская колонизация была фактически остановлена на границах Волжской Булгарии, там все преимущество оказалось за этим мощным и самым крупным на тот момент государством Европы, так и не столкнувшимся с раздробленностью.
Волжская Булгария стала первым центром борьбы с русской колонизацией, фактически существенно ее затормозив. Кроме того, Волжская Булгария сплачивала вокруг себя другие народы Поволжья и Урала, им было на кого опереться в своей борьбе с экспансией русских княжеств на восток и юг от Волги и Оки.
Так было заложено протоядро русской нации, реальное формирование которой начнется только в конце XIV века, когда на историческую арену выходит один из ключевых идеологических русских мифов — сражение на Куликовом поле. Именно сражение на Куликовом поле, неважно было ли оно на самом деле или нет, — несет в себе основную идею русской нации как нации мобилизационного эффекта против общего врага, неважно внутреннего или внешнего.
Конечно, позже на укоренение патерналистических общественных идеологем повлияло усиление крепостного права и превращение половины русского крестьянства в фактических рабов, зависящих от своих господ. Но здесь патернализм становится тесно связан с традиционным русским инфантилизмом, зарождение которого следует искать в эпоху монгольского владычества, когда карательные экспедиции, а чаще княжеские усобицы, не располагали народонаселение княжеств к самостоятельности, ответственности и формировали стереотип выученной беспомощности.
Однако, следует понимать, что возможность объяснить то или иное явление исторически обусловленными причинами не оправдывает негативного влияния этих аспектов на жизнь современного русского общества. А в этих аспектах кроется ключ к гибели русской нации в исторической перспективе, что собственно, уже сейчас и происходит, но может быть ускорено, если лишить русских их ключевого качества — способности к мобилизационному эффекту в ответ на вызовы или деятельность реального, или мнимого врага.
В какой-то степени ситуация становится похожей на судьбу легендарных этрусков, мифология которых отмерила этому народу тысячелетие, прежде чем он сойдет с исторической арены. Так в конечном итоге и произошло — этруски сошли с исторической арены, лишенные какой либо воли к сопротивлению всем внешними и внутренним вызовам, возникшим перед ними.
У русских тоже есть шанс повторить аналогичную судьбу, когда их мобилизационный эффект будет обусловлен ложными угрозами, не имеющими под собой оснований. Но создать такую ситуацию, которая не только обрушит русский культурный код, но и поставит точку в жизни самой нации — задача на самом деле не из легких.
